Игольное ушко. Страница 8

Профессор Персиваль Годлиман стал работать на английскую контрразведку МИ-5 осенью 1940 года. Он появился в Военном министерстве в Уайтхолле холодным сентябрьским утром, после того как целую ночь тушил пожары в Ист-Энде. Немцы еще не оставили своих надежд на «блицкриг», и пожарным приходилось здорово помогать.

В мирное время в МИ работали, главным образом, профессионалы, но сейчас шла война, опытных кадров не хватало, и, случалось, туда брали любителей. Во всяком случае, Годлиман был приятно удивлен, когда обнаружил, что знает многих сотрудников контрразведки в лицо, а некоторых даже по совместной работе. В первый же день он встретил адвоката, с которым ходил в один клуб, историка-искусствоведа – с ним вместе учился в колледже, архивариуса из его университета и любимого писателя, автора детективов.

В 10 утра его провели в кабинет полковника Терри. Было ясно, что Терри находился в кабинете, по крайней мере, уже несколько часов – в корзине лежали две пустые пачки из-под сигарет.

Войдя в комнату, Годлиман первым делом сказал:

– Теперь я, наверное, должен прибавлять «сэр», обращаясь к тебе?

– Не забивай себе голову, Перси. Здесь это не принято. Будет вполне достаточно «дядя Эндрю». Садись. – И все же в манерах Терри проглядывала какая-то особенная деловитость и озабоченность – этого не было тогда, за ленчем в «Савое». Годлиман отметил про себя, что его собеседник не улыбается и то и дело поглядывает на кипу еще не просмотренных документов на столе.

Терри посмотрел на часы и сказал:

– Хочу вкратце ввести тебя в курс дела – так сказать, закончить лекцию, которую я начал в «Савое».

Годлиман улыбнулся.

– На этот раз я не тороплюсь.

Полковник зажег еще одну сигарету.

– Шпионы Канариса здесь, в Британии, – никчемные люди. – Терри произнес это так, будто их беседа была прервана не три месяца, а пять минут назад. – Типичный пример – Дороти О'Трейди. Мы взяли ее в тот момент, когда она обрезала телефонные провода закрытой связи на острове Уайт. Дороти писала письма в Португалию, используя спецчернила, которые можно свободно купить в любом магазине, где продаются разные штучки-дрючки для розыгрышей. Большой наплыв немецких шпионов в Британию начался в сентябре. Им ставилась задача провести разведку перед вторжением – определить наиболее удобные для высадки морского десанта участки побережья, дороги, по которым лучше продвигаться в глубь страны, обнаружить танковые ловушки, заграждения на дорогах и колючую проволоку. Похоже, их неважно отбирали, еще хуже готовили и уж совсем плохо экипировали. В этом плане характерен пример четверки, которая была заброшена в Британию в ночь со 2-го на 3-е сентября: Мейер, Кибум, Понс и Вальдберг. Кибум и Понс приземлились около Хита и были арестованы рядовым Толлервеем из Сомерсетского полка легкой пехоты; патруль наткнулся на них в песчаных дюнах, когда они спешно пытались избавиться от парашютов. Вальдбергу же удалось передать сообщение в Гамбург:

«Приземлились успешно. Следы уничтожили. Военный патруль в 200 метрах от берега. Берег в сетевом ограждении. В 50 метрах железнодорожные вагоны. Мин нет. Солдат мало. Недостроенный блокгауз. Новая дорога. Вальдберг».

Совершенно ясно – он не знал, где находится. У агента нет даже своей клички. Это краткое сообщение – все, на что он оказался способен. Кроме того, готовили их из рук вон плохо – агент не знал наших порядков. Вальдберг вошел в пивной бар в поразительно странное время – в 9 часов утра – и попросил сидра. – Годлиман при этом засмеялся, а Терри сказал: – Подожди, дальше еще смешнее. Хозяин бара порекомендовал Вальдбергу зайти в 10, а пока он мог бы осмотреть деревянную церквушку неподалеку. Как ни парадоксально, Вальдберг подошел к бару ровно в 10 и был тут же, на месте, арестован двумя полицейскими, которые его ждали.

– Черт побери, это же готовый сюжет для радиопостановки «Опять этот человек!», – сказал Годлиман.

– Мейера нашли несколько часов спустя. В течение нескольких недель мы взяли еще одиннадцать немецких агентов, большинство из них едва успели приземлиться на английской земле. Почти все приговорены к смертной казни.

– Почти все? – переспросил Годлиман.

– Да, только парочку, по-моему, передали в отдел Б-1(а). Я еще вернусь к этому. Другие приземлились в Ирландии. Один из них – Эрнст Вебер-Дроль, популярный акробат, у которого в Ирландии было два внебрачных ребенка. Он выступал в концертных залах с программой «Самый сильный человек в мире». Его там арестовали, оштрафовали на 3 фунта, передали нам, и отдел Б-1(а) начал с ним работать. Еще одним был Герман Гец, который по ошибке приземлился не в Республике Эйре, а в Северной Ирландии, в Ольстере. Его ограбили боевики из ИРА. Гец сумел-таки переплыть Бойн и, когда его брали, проглотил таблетку с отравой. При нем нашли фонарик с клеймом «Сделано в Дрездене». Если ловить таких дилетантов не представляет никакого труда, то возникает вопрос, почему мы задействуем для этого лучшие умы. Причин две. Первая – мы не знаем, сколько их еще не поймали. Вторая – как поступаем с теми, кого не вешаем. Я имею в виду случаи, когда в дело вступает отдел Б-1(а). Но, чтобы объяснить тебе это, нужно вернуться назад, в 1936 год. Альфред Джордж Оуэнс работал инженером-электриком в компании, которая получила несколько правительственных заказов. В тридцатые годы он несколько раз посещал Германию и по своей инициативе передавал Адмиралтейству кое-какую информацию технического характера. Затем разведка ВМС предложила Оуэнса для использования МИ-6, которая начала его готовить в качестве агента. Примерно в то же время он был завербован Абвером – а попался этот тип на том, что немцы перехватили его на контакте с английским разведчиком в Германии, работавшим «под крышей». И вот все это становится известно МИ-6. Выяснилось, что он не считает никого своими хозяевами, просто всю жизнь мечтал стать шпионом, ему такая работа по душе. Англичане дали двойнику кличку «Сноу», а у бошей он проходил как «Джонни». В январе 1939 года Сноу получил от немцев инструкции по пользованию радиопередатчиком, а также квитанцию камеры хранения на вокзале Виктория в Лондоне. Его арестовали на следующий день после начала войны. Оуэнса поместили в Вандсуортскую тюрьму вместе с передатчиком, который он взял в камере хранения по квитанции. Он, естественно, продолжал поддерживать связь с Гамбургом, но теперь все его сообщения писались в отделе Б-1(а) службы безопасности. Абвер вывел его на связь с еще двумя немецкими агентами в Британии, которых мы немедленно схватили. От них удалось получить шифр и другую ценную информацию. За Сноу последовали Чарли, Рейнбоу, Саммер, Бискит… фактически, это была маленькая армия агентов противника. Они регулярно поддерживали контакты с Канарисом, им доверяли – между тем, люди полностью работали под контролем английской контрразведки. Тогда руководство МИ-5 решило, что если дело пойдет так и дальше, то вырисовывается блестящая перспектива – вся немецкая агентурная сеть в Британии будет контролироваться Уайтхоллом.

– Что если правда не вешать вражеских агентов, а перевербовывать их – враг видит, что агенты работают активно и их не нужно менять. Ведь мы можем не поймать тех, что придут на замену. Кроме того, поток информации, которую получает Канарис от агентов, не зная, что они двойники, может соответствующим образом повлиять на принятие политических решений в Берлине.

– Неужели все так просто? – спросил Годлиман.

– Конечно нет. – Терри открыл окно, чтобы проветрить прокуренный кабинет. – Чтобы работать эффективно, цепочку необходимо замкнуть. Если будут действовать достаточное количество необнаруженных агентов, их информация так или иначе не совпадет с нашей, которую мы проталкиваем через двойников. Тогда враг сразу заподозрит подвох и все полетит к черту.

– Звучит захватывающе, – промолвил Годлиман. Он уже докурил свою трубку.

Впервые за это утро Терри улыбнулся.